|
Сергей Конаев
ПУТИ БАЛЕТА
(НЕИСПОВЕДИМЫ).
Драматический этюд.
- Критик: По идее, я должен тебя о чем-то
спрашивать. Но это скучно. Давай так. я спрашиваю,
я же и отвечаю? Идет?
- Балетмейстер: Конечно! Это такая честь, такая
честь…
- Критик (небрежно): Ну уж. Ты вот чего любишь?
Танцы там всякие сочинять? А я видеозаписи
смотреть: “Том и Джерри”, “Микки Маус”, Аполлон
и Мусагет”. Балеты, короче. (доверительно) И на
чистоту скажу: пал теперь балет, пал! Про
Баланчина пишу, больше не про кого. Талантливый
был человек, душевный. Приятно вспомнить.
(оживляясь) Приехал он как-то в СССР: прочитал мои
статьи, повидать захотел. Пришел в Театр,
посмотрел на меня, помолчал… И вдруг как врежет.
Прямо в глаз. “Ты, говорит… да я, говорит… умрем,
говорит… Но ты раньше”. И ушел. Вот это
я понимаю, — настоящий художник,
открытый, темпераментный! А сейчас? Кто из вашего
бездарного устарелого племени может вот так,
запросто, к критику подойти, по душам
поговорить?!! (плаксиво) Критик он ведь тоже
человек, внимания требует! Все вы хамы — по
факсу посылаете. Дожили! (плюется). Но я не об этом.
Что ты думаешь — сбылось! Умер, друг сердечный,
умер, как и обещал (плачет). В 1998 году, прямо на
премьере. (плачет)
- Балетмейстер (задумчиво): Что делать? Все
великие уходят. Фокин, например, в 1940…
- Критик: (заикаясь). Да! вел-л-ли-к-к-и-е.
Ж-а-а-а-а-л-к-о!!!! Ох-ох-ох!!!!
- Балетмейстер (прикинув в уме, безжалостно):
Петипа в 1910!
- Критик: Ма-а-м-м-м-м-а-а-а-а-а-а !!!!!!!!!!! (истерично
рыдает, сморкаясь в жилетку балетмейстера).
- Балетмейстер (брезгливо отстраняясь): Перро…
- Критик: Хватит! Не могу! (критику явно плохо.
Поток слез заливает комнату, потом — нижний этаж,
дальше…).
- Балетмейстер (не обращая внимания, азартно):
Тальони, Новерр, Дидло, Сен-Леон…
- Критик (вытирает глаза носовым платком,
совершенно равнодушно): Заткнись.
- Балетмейстер (опешив) А?
- Критик: Так. “Не сыпь мне соль на рану”. Понял?
- Балетмейстер (на выдохе): Понял.
- Критик (разнежившись, помахивая ручкой): Вот как
я искусство люблю, учись! И твое тоже. (пауза,
непринужденно, в глаза) Хотя балетмейстер ты,
между нами, хреновый. (выжидающе смотрит на
балетмейстера, тот пристыжено молчит) Шутка.
- Балетмейстер (предельно вежливо): О чем Вы еще
хотели спросить?
- Критик: (развеселясь) То-то же. Художник,
обидеться хотел? На кого? на меня? Рубаху,
понимаешь, парня, короля, понимаешь, критиков?!!
(серьезно) Такая проблема… Когда я в своем Театре
ставил балет “Лебединое озеро”…
- Балетмейстер (недоверчиво): Да ну?!!
- Критик (застенчиво, покраснев): Ну да. (сурово)
Так вот — это же не труппа, это звери, это
интриганы! Говорю им: не думайте. Не слушаются,
думают. Еще спрашивают.
- Балетмейстер(в ужасе): Как! Что?
- Критик: Ну, вот, например: “Мужик, а ты вообще
кто?” Представляешь? Умники!
- Балетмейстер (возмущенно): Какая наглость! Вы…
Вы должны были им объяснить…
- Критик(махнув рукой, обреченно): Куда уж.
Закурить хочешь? (раскуривают бычок от гаванской
сигары; на балетмейстера находит тяжелая
меланхолия, на критика тоже) Культуры никакой
нет, — плоды советского образования. Да никогда в
жизни никто из них не вспомнит хореографию
“Лебединого озера” так, как я вспомню.
(воодушевляясь) Да я вообще, можно сказать, на
премьере Одетту танцевал! (передразнивая) Они не
верят! (возвышая голос, трагически) Боже, не знать
меня! Ведущего критика польской газеты “Зверски
переврав”!
- Балетмейстер (тактично): Что и говорить —
серость.
- Критик (вздохнув) Вот и я о том же. (деловито) Ну,
ладно. Поговорили и хватит. Расшифровку я тебе не
покажу: человек я честный, придумывать не
способен. (вздыхает глубже) Таких честных мало
осталось! (размышляет про себя, неожиданно) Если
разобраться, что бы было с театром, если бы не мы?
- Балетмейстер: Вот и я думаю… (немая сцена)
Занавес.
|