Недавно на афише Большого театра впервые появилось имя Марии Александровой. Она дебютировала в роли Царицы бала в балете “Фантазия на тему Казановы”.
   Но имя этой 19-летней танцовщицы, отсчитывающей первые месяцы работы в труппе, для поклонников балета не является новым. Ее заметили задолго до прихода в театр - в концертах Московского хореографического училища. Еще в младших классах она не по-детски профессионально и даже ярко станцевала Пастушков в “Щелкунчике”, Ману на премьере “Баядерки”. Потом были сольные и главные партии во многих школьных спектаклях: “Классической симфонии”, “Коппелии”, “Пахите”.
   Самый яркий на сегодня успех пришел к Маше на пороге ее взрослой жизни - через несколько дней после приглашения в Большой театр она получила золотую медаль Международного конкурса артистов балета в Москве.

- Маша, было ли вам психологически сложно, получив первую премию международного конкурса артистов балета, встать в театре в кордебалет?

- Решив участвовать в конкурсе, я понимала, что это нужно исключительно мне самой. И, получив золотую медаль, я пришла в театр с сознанием, что конкурсная победа в данном случае ничего не значит, что свое место и положение в труппе нужно будет завоевывать. Поэтому, пожалуй, психологического барьера у меня и не было.
   Наоборот, в театре у меня все началось необыкновенно удачно. Я и не предполагала, что фактически в первый же месяц работы получу большую сложную партию. Вот это было неожиданно. Не знаю, почему именно меня выбрали на роль Царицы бала в "Фантазии на тему Казановы". Меня не спрашивали, ничего со мной не обсуждали, не предлагали, просто в один прекрасный день я увидела свою фамилию в афише. Признаться, раньше я даже не видела этого спектакля из зала, хотя он уже несколько лет идет в Большом театре.

- Как вы считаете, соответствует ли ваша первая крупная роль на сцене Большого театра вашей природе - и физической, и душевной?

- Царица бала стремится очаровать, покорить, соблазнить Казанову. Мне кажется, такая партия вообще подходит любой девушке. Она помогает понять себя, преодолеть внутренние трудности. Мне нравится роль, и я с удовольствием трачу на нее все свое время.

- А какой героиней вы себя считаете - лирической, драматической, трагической?

- У меня уже сложилась репутация героической танцовщицы. Действительно, героические партии с детства мне давались легче. Но после того как на одном из экзаменов по актерскому мастерству в училище я станцевала этюд, в котором изображала Татьяну Ларину, получившую письмо Онегина, стали говорить, что и драматические роли мне подходят. Лирические партии я никогда не танцевала, поэтому хочется попробовать себя и в них. Говорят, мои линии это позволяют.

- Маша, есть ли у вас заветные партии, без которых вы не мыслите своей карьеры?

- Маша, Одетта-Одиллия, Аврора. С детства балет для меня олицетворяли именно спектакли Чайковского.

- На чьих спектаклях вы с удовольствием бываете как зритель? Кто из профессионалов является для вас авторитетом?

- Хожу, когда выступают Нина Семизорова, Галина Степаненко, Нина Сперанская, Николай Цискаридзе. Если человек чего-то добился в своей профессии, он имеет право на уважение. Я люблю прислушиваться к мнению опытных людей и понимаю, насколько ценны их советы. Поэтому для меня важно общение с Мариной Тимофеевной Семеновой, Татьяной Николаевной Голиковой, Михаилом Леонидовичем Лавровским. В училище моим педагогом была Софья Николаевна Головкина. Встреча с ней была очень важна для меня. Она помогла мне раскрыться, понять, что такое я, что я могу. Дала апломб, чувство себя. Это очень важно.

- Конечно. Это собирательный образ: Марина Тимофеевна Семенова, Галина Сергеевна Уланова, Екатерина Сергеевна Максимова. Каждая из них чувствовала по-своему и умела передать это со сцены.
   Галина Сергеевна уникально владела собой, и каждый спектакль танцевала предельно точно. В ней необыкновенно звучала каждая струна. Я сама станцевала уже множество спектаклей, но мне еще никогда не удавалось так настроиться, чтобы предельно точно от начала до конца провести единую линию образа. Глядя на записи Улановой, я поражаюсь тому, как отточено у нее каждое движение и как неизменно следует она своей линии.
   А Марина Тимофеевна интересна, наоборот, тем, что каждый раз танцевала по-разному, следуя настроению музыки.
   Екатерина Максимова близка нам по стилю, это уже современная балерина. Может быть, поэтому мне трудно ее охарактеризовать. Именно она открыла для меня “Щелкунчика” и стала идеальной Машей.

- Кто стал вашим педагогом в театре?

- Как и мечтала, попала в класс к Марине Тимофеевне Семеновой. “Казанову” репетировала с Татьяной Николаевной Голиковой, Михаилом Леонидовичем Лавровским и Виктором Николаевичем Барыкиным.

- Вы начинаете свой путь в театре со спектакля, поставленного несколько лет назад. А что вам ближе - классика или современная хореография?

- Конечно, классика ближе - я ее с детства танцевала. Но в том же “Казанове” я чувствую себя раскрепощеннее. Я могу себе позволить то, что в классике недопустимо. Спектакли Петипа имеют очень жесткие рамки, выходить за которые нельзя. Конечно, каждый волен трактовать роль в соответствии с собственной индивидуальностью, но в рамках традиции. Там уже создан стереотип. Если ты нарушаешь эти правила, начинаются разговоры о том, что ты не умеешь танцевать классику - не соответствуешь стилю, школе - здесь много разных факторов. А современный балет притягателен для меня тем, что позволяет станцевать себя, выразить свою индивидуальность, которая в классике может лишь приоткрыться.

- Что в работе над партией для вас самое сложное?

- Быть предельно точно вместе с музыкой. Это у меня не всегда получается - то спешу, то опаздываю. Этим грешат многие, но это недопустимо.

- Вспыльчивый и гадкий, как у всех артистов. Каждый день нам по мелочам приходится переступать через себя, свои желания. Это накладывает отпечаток на характер. К тому же артист должен обладать своеобразным мышлением, богатой фантазией. Поэтому с обычной точки зрения мы люди далеко не нормальные. Нормальному человеку вообще непонятно, зачем болтать ногами, когда легче все рассказать словами.

- А вам самой ваш характер облегчает жизнь или усложняет?

- В театре, безусловно, помогает. С другим характером я бы никогда не добилась даже того, чего уже добилась. Наверное, я бы давно сломалась и с балетом все было бы закончено. Другого характера я не хочу.

- Вас не тяготит то, что вы посвятили себя искусству, которое ценят так мало?

- Мы, артисты, иногда сами все усложняем. На сцену надо выходить живым - и людям все будет понятно. Мне, наоборот, на сцене хочется втянуть в балет ту часть зала, которая не любит, не понимает балет.

- Маша, вы оставляете впечатление человека очень рационального. Как в вас совмещаются эмоциональность, без которой актриса не может существовать, и логический склад ума?

- Наверное, я просто очень хорошо себя знаю и умею собой управлять. В детстве я была очень темпераментным ребенком, эмоции меня просто захлестывали. Но со временем я поняла, что с таким характером ничего не добьюсь. Я пришла к выводу, что надо познать себя - и целенаправленно этого добивалась. В последнее время многие воспринимают меня как очень уравновешенного человека. Но никто не знает, чего мне это стоит и сколько страстей за этим спокойствием скрывается. Единственный человек, кто по-прежнему ощущает на себе бурю моего темперамента - это мама. Дом - то место, где происходит разрядка, где выливаются все слезы и весь смех.

- Что значит для вас осуществиться в своем искусстве?

- Наверное, не останавливаться на месте. Больше всего меня пугает мысль 20 лет протоптаться на месте. Главное - постоянно видеть перед собой какую-то высоту.

- Вы можете раскрыть тайну, какая высота стоит сейчас перед вами?

- Этой тайны сейчас я и сама не знаю. Но у меня есть вполне определенная цель - 19 октября достойно выступить в спектакле “Фантазия на тему Казановы”. Тогда многое определится, и можно будет думать о новых высотах.

Анна Галайда
Октябрь 1997 года.