| |
Штутгарт - Тель-Авив.
Молодое и энергичное руководство Новой
израильской оперы делает все возможное,
чтобы встряхнуть нашу (в оперном
отношении) провинцию и познакомить
местную публику как с крупными оперными
театрами Европы, так и с классическими
оперными произведениями двадцатого
столетия. Только что в Тель-Авиве был
показан «Вечный путь» Курта Вайля в
постановке оперы Хемница из Германии,
ранее была представлена «Жидовка»
Галеви – совместная постановка с
венской «Штаатсопер»; НИО поддерживает
постоянные контакты с Мариинским
театром, от которого местная публика
приходит в восторг (оставим это на ее
совести, тем более, что «Катерина
Измайлова» действительно была
безупречна). Наконец, в мае-июне
нынешнего года в Кейсарии пройдет
международный оперный фестиваль.
Теперь у нас появились новые друзья: в
будущем сезоне Штутгартская
государственная опера представит один
из самых знаменитых оперных опусов
Курта Вайля, «Возвышение и падение
города Махагони». Несколько недель
назад директор Штутгартского оперного
театра и еще несколько его сотрудников
побывали в Тель-Авиве.
Мартовским вечером мы - представительный
директор театра Клаус Целяйн, молодой
пресс-секретарь Томас Кох и ваш
корреспондент - сидим в бизнес-гостиной
тель-авивского «Дана». Короткий обмен
любезностями: «Мы очарованы Тель-Авивом.
Нас так хорошо принимают. Спасибо, что вы
нашли время для интервью». – «Ну что вы!
Мы так рады вашему визиту. В этой стране
предстоит сделать так многое. Ваша
постановка расширит музыкальные
горизонты местной публики и пойдет на
пользу нашему молодому оперному театру».
 Однако стоило перейти к интервью, как
замороженные и благовоспитанные
европейцы меняются на глазах и со все
разгорающейся страстью рассказывают о
том, что составляет содержание их жизни -
об опере, о современной режиссуре, о
месте оперного театра в жизни городской
общины. Говорит в основном господин
Клаус Целяйн, но время от времени в
беседу вступает Томас - аккуратный
молодой блондин в скромных очках - и
уточняет и поясняет идеи шефа. Клаус
более романтичен, Томас более сдержан и
рассудочен, он говорит на превосходном
английском.
Целяйну за 50; он - пианист, а также изучал
драматургию, философию и немецкую
литературу. Свой путь он начал в
маленьком театре города Киля, затем
долгое время работал во Франкфуртской
опере, как раз в ту пору, когда ее
художественным руководителем был
известный немецкий дирижер Майкл Гилен.
Потом – «на вольных хлебах» в Гамбурге,
а с 1991-го он возглавляет Штутгартскую
оперу.
- Какое место ваш театр занимает
среди оперных театров Германии?
- Мы - лучшие, - без обиняков заявляет
Целяйн и поясняет с улыбкой. – Это не я
так говорю: за последнее время наш театр
трижды был отмечен титулом «лучший». В 94-м
- лучший театр года, в 98-м - лучший театр и
лучшее представление года, в 99-м -
лучшими признаны театр, дирижер,
музыкальный руководитель, певец, хор.
- В конце каждого сезона производится
опрос 15 международных оперных критиков,
в основном - из германо-язычных стран, -
вступает в разговор Томас Кох. - Нужно
добавить, что наш театр сравнительно
невелик, и все, чего мы достигли, мы
делаем за небольшие деньги.
Целяйн подхватывает:
- И мы работаем преимущественно со своим
ансамблем. Конечно, мы приглашаем
артистов «со стороны», но все же в целом
предпочитаем выращивать своих
собственных звезд, - улыбается он. - Мы
проводим аудиции повсюду – в Штатах, в
Европе. Так, в прошлом году в Нью-Йорке за
пару дней мы прослушали около сотни
молодых певцов, это невероятно много. А
на аудиции в Тель-Авиве из 10 певцов трое
оказали чрезвычайно хороши, и, поверьте,
это - очень высокий процент.
Аудиции, как правило, проводит пианист
Эйтан Пессен, занимающий в Штутгартском
оперном театре одну из ключевых позиций.
Пессен – уроженец Хайфы, музыкальное
обучение он начал в Тель-Авиве, а
завершил в Нью-Йорке.
Проработав в этом городе семь лет и
достигнув, по его мнению, всего, чего
может достичь пианист в оперном мире
Большого Яблока, Пессен заскучал и
перебрался в Штутгарт. Цветущий вид
этого молодого мужчины наводит на мысль,
что он обрел в Штутгарте то, что искал.
Пессен - не единственный израильтянин,
известный в этом театре. Тут начинала
Анат Эфрати, тут пел Моти Кастон, сюда
часто приглашают Габи Саде. Завершая «иностранную»
тему, скажем, что в подробно изданном
проспекте театра можно найти и русские
имена - например, Юрий Мазурок.
А теперь вернемся к местным уроженцам.
Целяйн подчеркивает, что поскольку их
театр - репертуарный, около 60 процентов
репетиционного времени отводится на
работу над репертуаром.
- Мы гордимся тем, что 50-е представление по
своему уровню не уступает премьере, -
замечает Томас.
Всего в год дается около 170 оперных
представлений, 80 - балетных и 40-45
спектаклей в рамках программы «Опера –
молодым».
- Что такое «Опера
– молодым»? Обыкновенные спектакли для
детей? - спрашиваю я.
И тут германцы по-настоящему входят в раж
и с разгорающимся блеском в глазах,
дополняя друг друга, начинают
рассказывать о своем детище.
- «Опера – молодым» - это особая
методическая программа сотрудничества
с местными школами. И главная задача ее -
не привести в оперу новую публику, но в
первую очередь познакомить молодых с
миром оперы, дать им возможность
прочувствовать оперное переживание,
обогатить их душевный мир этим новым и
необычным опытом.
Томас рассказывает, что до сравнительно
недавнего времени в программах немецких
школ было лишь три оперы – «Волшебная
флейта», «Вольный стрелок» и «Фиделио».
Создавалась нелепая ситуация - учителя
являлись в оперные театры и просили
поставить эти оперы, потому что ученики
должны их «проходить».
- И тогда мы спросили учителей: «Почему бы
вам не изучать то, что есть в нашем
репертуаре?» - рассказывает Томас. – «Да
потому что у нас нет учебных материалов!»
- отвечали те.
Штутгартская опера решила изменить
ситуацию и создать новые методические
пособия. Они пригласили на совещание
учителей - к их изумлению, в одном только
Штутгарте и окрестностях на призыв
откликнулось 150 человек; они привлекли к
сотрудничеству теоретиков из
Ольденбургского университета – в
результате не только были разработаны и
выпущены новые учебные пособия с
компакт-дисками, которые продаются по
всей стране - но и министерство
образования Германии изменило
программу, и теперь в ней записана
простая рекомендация для педагогов: «Выясните,
что дают в местном оперном театре».
Более того, сегодня уже действует
международная сеть, включившая в себя
Париж и Брюссель.
Практически программа «Опера – молодым»
заключается в том, что дети (начиная с
восьмилетнего возраста) вмести с
музыкантами-студентами и
профессиональными музыкантами из
оперного театра создают оперный
спектакль. В сезон ставится два
спектакля, каждый повторяется около 20
раз.
Начинали они с «Любви к трем апельсинам»
Прокофьева, оперы далеко не простой,
затем обратились к «Итальянке в Алжире»
Россини, и так далее.
- Но суть - не собственно в постановке, -
подчеркивает Клаус Целяйн, - спектакль -
лишь кульминация процесса, суть
которого - погружение в мир оперного
искусства.
- То, что делается в «большом» оперном
театре, связано с «молодой» оперой, так
что мы не только учим молодых, но и
получаем от них мощные ответные
импульсы, - добавляет Томас Кох. - Дело в
том, что, пройдя свою программу, они
оказываются до такой степени вовлечены
в мир оперы, что вступают с дирижерами,
режиссерами, певцами и хором в серьезные
дискуссии. Мы воспринимаем молодых
всерьез - ведь на эмоциональном уровне
они вполне способны соотнести то, что
они видят на оперной сцене, со своим
душевным опытом.
Однако Штутгартская опера - это все же в
первую очередь театр для взрослых. В его
обширном репертуаре можно найти оперы
Пуччини, Верди и Чайковского, и в то же
время – «Коронацию Поппеи» Монтеверди,
написанную 350 лет назад, и «Воццека»
Альбана Берга, и «Махагони» Курта Вайля,
оперы Ганса Цендера и Луиджи Нонно.
Целяйн подчеркивает, что они ставят
современные оперы не «для галочки», в
дополнение к традиционному и
проверенному репертуару - напротив,
такова их философия.
Оперу «Возвышение и падение города
Махагони» Вайля, которая в будет
показана в Тель-Авиве, поставила Рут
Бергхаус, незаурядная женщина - режиссер
из Восточной Германии, оставившая
неизгладимый отпечаток на оперном
театре Штутгарта. Целяйн, считающий ныне
покойную Бергхаус своим учителем, не
может говорить о ней без волнения. Их
сотрудничество началось давно, во
Франкфуртском оперном театре.
- Я видел многие ее постановки в Восточном
Берлине, а затем она приехала во
Франкфурт, и вместе мы поставили «Парсифаля»,
«Кольцо Нибелунга», «Троянцев» Берлиоза...
А в Штутгарте мы сделали «Макбета», «Травиату»
и одну из самых прославленных своих
постановок – «Махагони».
- Что главное,
чему вы от нее научились?
- Она была великой труженицей, каких я в
жизни, быть может, больше не встречал. И
Рут была невероятно радикальна в смысле
прочтения партитуры.
- Радикальна?
Что это значит?
- Это значит - перед нами нет ничего, кроме
оперного текста, и мы обязаны вчитаться
в него так глубоко, как только можем. Нет
никакой традиции, ничего - только
партитура. И мы, как археологи, должны
добраться до самых корней. То была
поразительная дружба совместного труда.
Ничего подобного я прежде в своей жизни
не испытывал. Рут была диалектиком, и в
процессе постановки мы никогда не знали,
куда придем.
- Верно ли, что
Штутгартская опера заслужила репутацию
авангардной?
- Естественно! - восклицает Целяйн. - Не
вижу никаких причин, по которым я бы
рассматривал «Отелло» в категориях
Шекспира или Верди. Да, я отлично знаю,
что написал Шекспир - я обязан знать, и я
обязан прочитать его сегодня. Потому что
спектакль мы ставим сегодня. Речь идет
не о том, чтобы создать современные
декорации или вырядить актеров в
современные костюмы, а все остальное
оставить, как прежде. Таких постановок
немало, и я их ненавижу, - твердо говорит
Клаус Целяйн. - Ты должен соотноситься с
партитурой, а не заниматься
орнаментировкой. Мы воссоздаем опус на
сцене, находясь в определенном времени и
месте и видим его в соответствующей
временной перспективе. Таков был подход
Рут Бергхаус, и не скажу, чтобы ее за это
сильно жаловали в Восточной Германии.
- Что вы имеете в виду, когда говорите о современном
прочтении классики?
- Перед нами - две задачи: предельно
внимательно прочесть партитуру и понять,
что произошло с человечеством за время,
миновавшее с момента написания оперы. Мы
всегда обсуждаем эти вопросы.
Томас Кох добавляет:
- Нельзя становиться традиционалистами:
положившись на традицию, ты начинаешь
думать, что все остальное произойдет
само собой, и уже не вкладываешь в работу
всю ту энергию, которую заслуживает опус.
Так в результате ты окажешься в музее
античного искусства.
- У Рут никогда не возникало никаких
проблем с труппой, - замечает Томас, - она
всегда умела сделать свою концепцию
понятной абсолютно всем участникам
постановки, включая технических
работников. Я полагаю, этот талант к
человеческому общению и был одним из
секретов ее успеха. Например, в одной из
опер Луиджи Нонно центральную роль
играет хор, Рут отлично нашла с ним общий
язык, и зал это ощущает. Рут Бергхаус
заложила в нашем театре традицию
взаимопонимания.
- Сегодняшняя
оперная публика довольно консервативна.
Как она отреагировала на ваши новации?
- Поверьте, наш театр, несмотря на его
репутацию, посещают не только оперные
критики, но и публика. Однако она
изменилась. В первый же сезон (91 - 92 гг.) 800
постоянных слушателей вернули свои
абонементы. Но зато пришла тысяча новых.
Всего же за 9 лет поменялось около шести
тысяч держателей абонементов. И это -
люди, которые приходят в театр с
готовностью увидеть и услышать новое,
неожиданное. Зал заполнен на 94 и более
процентов.
- Значит, вам
удалось «воспитать» публику?
- Да нет, мы никого не «воспитывали», - с
улыбкой возражает Целяйн. - Просто мы
убеждены, что исполнение современных
опер - не дань моде, но вопрос
экзистенциальной важности для оперного
театра. Например, перед каждым
спектаклем современных композиторов,
таких, например, как Цендер и Нонно, я
выхожу на сцену и делаю вступительное
слово. Не учу, не воспитываю, но пытаюсь
приоткрыть дверь в новый мир. И публика
чувствует, что если вступительную
беседу ведет директор театра, значит,
для нас это важно, значит, это - наша
жизнь.
Вежливо дополняя друг друга, Целяйн и Кох
рассказывают:
- Мы часто проводим открытые дискуссии, на
которых обсуждаем нашу работу. Фойе
театра теперь - не просто место, где
можно в антракте погулять и выпить вина -
там проводятся выставки, лекции,
конференции, обсуждения. Более того, мы
не считаем, что существует некая
определенная и сформировавшаяся
оперная публика - напротив, мы убеждены,
что каждая постановка найдет своего
слушателя. Через публикации в изданиях,
которые совсем необязательно
ассоциируются с оперой, мы обращаемся к
различным слоям общества, а не только к
тем, которые традиционно считаются «потребителями
оперного искусства». Мы сотрудничаем с
Университетом, с галереями и другими
институтами и обсуждаем с ними наши
проблемы.
Например, недавно одна молодая художница
создала инсталляцию, которая была
вдохновлена «Коронацией Поппеи»
Монтеверди, а сейчас в городской галерее
возник еще один проект - вот пример того,
как опера проникает в смежные области
искусства.
Выражаясь современным языком, опера - это
искусство мультимедии, которое по сей
день так многое может сказать нам о
наших взаимоотношениях и о нашей жизни
здесь и сейчас - даже если говорит она
посредством опуса, написанного более
трех с половиной веков назад.
Клаус Целяйн заключает:
- Видите ли, наверное, все дело - в моем
прошлом. Я ведь занимался не только
музыкой и литературой, но и философией. И
Теодор Адорно, - Целяйн с величайшим
почтением произносит имя своего
наставника, - учил меня не разделять
искусства, но мыслить в категориях
единства.
Вот этим мы и стараемся заниматься в
нашем оперном театре.
Максим
Рейдер
mcreider@bigfoot.com
|
