 |
Отец занимался не только со мной, но и со студентами, среди которых были и совсем маленькие, и взрослые. Вскоре я стал разучивать первый этюд Крейцера. Много раз я слышал, как его играли папины ученики, и вы можете вообразить, насколько я был горд и счастлив, когда оказалось, что я играю его eучше, чем некоторые "бородатые дяди ". |
| "Из тех занятий в детстве с
отцом я усвоил некоторые специфические принципы,
которыми пользовался всю жизнь. Например, он
всегда подчеркивал, чте технические трудности
преодолеваются благодаря определенным
тренировкам и упражнениям. Когда мы разучивали
"Танец эльфов" Поппера, правая рука очень
скоро уставала от быстрого спиккато. Он требовал,
чтобы я играл это по два раза подряд без отдыха -
для тренировки мышц. Я думаю, что это правильно.
Он никогда не давал мне легких упражнений, был
строг и необычайно требователен на занятиях.
Теперь, когда я репетирую, я всегда одеваю пиджак,
чтобы насколько возможно приблизиться к
концертным условиям. Когда мне исполнилось 10 лет,
отец решил отвести меня к Штримеру. Штример, также как и Семен Козолупов, один из основателей русской виолончельной школы. Отец тоже у него учился. Он занимался со мной больше 10-ти лет. Дома отец всегда меня контролировал, часто и решительно вмешивался в мои занятия. Теперь я понимаю, что с его стороны это было не совсем педагогично. Штример был необыкновенной индивидуальностью, всесторонне образованным интеллегентом. Кроме музыки, он превосходно разбирался в юриспруденции, литературе и искусстве. Это был педагог высочайшего интеллекта. Но он никогда не давил студентов своей образованностью и эциклопедическими знаниями, не запугивал наказанием. Мы много беседовали об живописи и литературе, он развивал наше воображение, заставлял думать самостоятельно и творчески. К каждому у него был индивидуальный подход. Он преподавал не просто музыку, а музыку - как искусство. Впоследствии, когда я переехал в Москву и стал профессиональным музыкантом, мы остались большими и близкими друзьями. Я часто наведывался в Ленинград, чтобы показатьШтримеру мою новую работу. Годы общения с ним я считаю для себя бесценными как для виолончелиста, художника и просто человека. Разумеется, дальнейшая работа несомненно расширила мои артистические возможности, я многое отверг или пересмотрел, но фундамент, который заложил Штример, остался навсегда. Вспоминается, как много лет спустя в 1960 году я играл “Полет шмеля” Римского-Корсакова в аранжировке Осипа Штримера, брата моего педагога, который жил в Соединенных Штатах. Концерт происходил в Корнегги Холле. После концерта в артистической собралось очень много народа. Вдруг я увидел, что ко мне подходит Александр Яковлевич Штример. Я не мог поверить своим глазам. В действительности это был его брат, Осип. Если говорить о педагогах, я не могу не упоминуть Нину Мусинян, мою первую жену и постоянного концертмейстера в течение многих лет. Она была не только превосходной пианисткой, но и близким отзывчивым другом, который помогал мне в трудную минуту. В 1943 году я переехал в Москву. Казалось, что у меня наступает артистический кризис. Нет ни отца, ни педагога, я - один в полной растерянности, и я начал экспериментировать. Жена внушала мне, что я уже не ребенок-вундеркинд, а взрослый самостоятельный артист, у которого должно быть свое лицо и своя дорога. Я очень нуждался в такой поддержке. Это помогло мне избежать трагедии, которая происходит с людьми, подающими больщие надежды, но так и не преодолевшими барьер между детством и зрелостью. Могу сказать честно, в те годы большое влияние на меня оказали почитаемый мной Генрих Нейгауз и молодой Святослав Рихтер. Но самое серьезное испытание, вероятно, наиболее важное и значительное - самостоятельные концерты, публичные выступления, где экзаменуется все - ученический опыт, наработанное мастерство, талант. Виолончель, прекрасная Амати, моя живая душа, истинный друг, неотъемлемая часть меня самого, мы вместе работали и завоевывали публику. В начале карьеры профессионального музыканта, то есть в 1943, у меня были и взлеты и неудачи, и успехи и провалы. Я очень много работал, были и оплошности. В конце концов, это вполне естественно. Я обновлял репертуар. Например, больше уже не ирал сочинения Поппера или такую эффектную пьесу, как “Скерцо” Кленгеля. Они полезны в ученичестве - для наработки технических навыков. Я стал концентрироваться только на " Главной" музыке. |
|