 |
Однако, тем, кто собитается посвятить свою жизнь игре на виолончели и хочет достичь технического совершенства, я бы рекомендовал не забывать об этих прекрасных старинных сочинениях. Мне кажется, что за это время изменились и вкусы публики. Еще лет 20-30 назад зрители предпочитали большие произведения - сонаты, сюиты и так далее. Я исполнял более доступную и известную публике музыку. Теперь я более сосредоточился на Бахе, Бетховене, Шуберте, Брамсе. Это композиторы другого уровня. Мне кажется, что зрителей сегодня не запугаешь концертом из трех или даже четырех сонат. |
| Но я не думаю, что современный
музыкант не должен пренебрегать виртуозними и
легкими пьесами. Публика всегда ожидает
вознаграждения или расслабления после
серьезного прослушивания. Вспоминаю совет
Давида Ойстраха: “Даня, “бисы” всегда должны
быть немного легкомысленны, я это делаю всегда!”.
Это могут быть пьесы Поппера и Кленгеля,
"Сицилиана и Ригодон" и "Прелюдия и
Аллегро " Крейслера, “Вечное движение”
Паганини. Виолончелист всегда должен быть блестящим виртуозом. Я исполнял не много этюдов, но это немногое было исключительно трудным, такие как Пиатти и Дюпор. Основа техники - это ежедневная работа над репертуаром. Я чувствую, что при таком подходе работа над этюдами оставляет меньше возможностей просто механического разучивания. Между прочем, когда я работал над этюдами, Штример всегда поощрял меня к проникновению в музыкальную сущность, равно как и концерт должен быть частью этого. Это многогранная задача, в решении которой необходимо учитывать и способности музыканта, и мастерство, и руку, и структуру пальцев и прочие факторы . Вообще, время ученичества должно быть использовано весьма экономно, его нельзя тратить просто на разучивание каких-то пьес, нарабатывая на них мастерство. Я стараюсь, чтобы мое исполнение было ни на кого не похоже. Вряд ли я смогу назвать произведение, которое бы мне не нравились или исполнялось неохотно, ну, может быть, один процент из всего, что я играл. Я ненавижу и избегаю музыки низкого качества, как говорится “дешевки”. Когда я начинаю работать, во мне рождается энтузиазм, вдохновение, и на нотных страницах - всегда можно обнаружить что-нибудь новое, там всегда открытия. Если произведение кажется недостаточно глубоким и выразительным, я стараюсь внушить себе, что за счет собственного энтузиазма и воображения, я найду именно те драматургические акценты, которые заложены в характере этой музыки. Я чувствую, что это становится моей потребностью. Есть ли различия между московской виолончельной школой и ленинградской, а именно в то время, когда вы учились у Штримера? " Мне кажется , что московская школа Семена Козолупова уделяет больше внимания технической основе мастерства, в то время, как Штример в Ленинграде, не уменьшая важность техники исполнительства, в большой мере уделял внимание вопросам интерпритации, раскрытия стилистического разнообразия музыки, развивал творческую индивидуальность учеников. В молодости вы имели возможность слушать зарубежных музыкантов? Многих. В 30-х годах Ленинград жил очень активной концертной жизнью. Помню, какое глубокое впечатление произвел на меня Отто Клемперер, дирижировавший концерт Бетховена. На вечерние концерты детей не пускали, я проник в зал тайком и спрятался. Также помню блистательную Мариан Андерсон, богатство и чистоту ее неподражаемого голоса. В 1934 в Ленинград приехал Хейфиц. В антракте я был представлен ему. Я был в пионерской форме, с красным галстуком и значком, на котором написано “Будь готов”. Великий Маэстро улыбнулся и спросил: “Это означает быть готовым играть на виолончели?” На следующий день я должен был играть для него, но неожиданно заболел, у меня поднялась температура и, к сожалению, встречу пришлось отменить. Вспоминаю забавный случай, когда в наш город приехал Ефрем Цимбалист, друг детства Штримера. Штример решил показать ему меня. Кроме еще нескольких вещей, я должен был сыграть сонату ля-минор Шуберта. За роялем была мама, чувствовалось, что она очень волнуется. Она начала в ля-мажоре. Штример попросил у Цимбалиста очки заглянул в ноты , улыбнулся и очень просто и естественно сказал: “ А теперь, пожалуйста, начните в ля-миноре”. Много лет спустя, когда мы встретились с Цимбалистом на Втором конкурсе Чайковского, мы вспоминали об этом эпизоде. Какие еще артисты оказали на вас влияние? Это легендарная Уланова. Когда я увидел, как она танцует Джульетту в балете Прокофьева, я понял, что раньше даже представления не имел, что такое легато. Для меня это было откровение. Утром я почувствовал, что со мной что-то произошло, во мне появилось что-то новое. Огромное влияние на меня оказали также Святослав Рихтер и Дитрих Фишер-Дискау. В детстве я был очарован итальянским виолончелистом Энрико Мьянарди, он был моим героем, идеалом, особенно меня восхищало его исполнение миниатюр. Большое впечатление осталось от Раи Гарбузовой. Когда в1946 году я был на гастролях в Румынии, я впервые услышал записи сюит соло Баха в исполнении Казальса. Это колоссальное впечатление. У меня не было возможности пойти на концерт Фаермана, он тоже был другом Штримера, но прослушивая его записи, слыша восхищенные отзывы о нем отца и коллег, я не сомневаюсь, что он был великолепен. |
|