Аркадий Володось В феврале в тель-авивской аудитории Манна состоялся израильский дебют молодого пианиста Аркадия Володося, чья звезда стремительно взошла на мировом музыкальном небосклоне. Критики Европы и Америки с восторгом пишут о богатстве и нежности его звука, о его феноменальной виртуозности, называют его наследником Листа и Горовица. Что он сам об этом думает? Накануне своего израильского турне, в ходе которого он сыграл Третий концерт Рахманинова, а также дал сольный концерт, Аркадий Володось отвечает на вопросы Вашего корреспондента. Наш звонок застал пианиста, живущего в Париже и Мадриде - а также в самолетах и гостиницах - в автомобиле, где-то на дорогах Европы. - Верно ли, что Вы не собирались становиться музыкантом? - Да. Я родился в Ленинграде, в музыкальной семье, мои родители - вокалисты; и мама, взяв меня за руку, отвела меня во Второе хоровое училище. - Серьезно заниматься фортепьяно Вы начали сравнительно поздно... - Совершенно верно. В училище, где готовили дирижеров-хоровиков, конечно, преподавали общее фортепьяно, но всерьез я начал учиться в 16 лет. Обстановка и методика преподавания в Ленинграде мне не понравились, и я уехал в Москву. - Кто были Ваши педагоги? - Моим первым серьезным педагогом стала Галина Егиазарова, и я очень многим ей обязан. - Что именно она Вам дала? - Она учила меня музыке. Знаете, ведь, чем обычно занимаются педагоги? Мучают детей. Но у нас было иначе - то было общение двух музыкантов, я очень много слушал, и она дала мне уверенность в себе. Потом я занимался у нее в Мадриде - она была ассистентом Дмитрия Башкирова, и у самого Башкирова я также учился, а кроме того - в Париже, у Жака Курвье. - Кто Ваши любимые исполнители? - Записи, которые я слушал больше всего - Рахманинов, Корто, Шнабель. - Чем они Вам так дороги? - Не могу сказать. Музыка - для того, чтобы ее играть и ее слушать, а не затем, чтобы о ней говорить. - Господин Володось, я согласен с каждым Вашим словом, но мне-то платят именно за рассуждения о музыке... - Понимаю. Тогда напишите: Аркадий Володось считает, что музыку нужно и играть и слушать, а говорить о ней - нечего. - Благодарю вас. Быть может, у Вас есть особые привязанности среди композиторов? - Вовсе нет. Для меня лучшая музыка та, которую я сейчас играю. Я не предпочитаю, скажем, Шуберта Брамсу. Это все равно, что спросить - что вам нравится больше: море, горы или лес. - Музыкальные критики пишут о Вашей невероятной виртуозности, сравнивают Вас с Листом и Горовицем. Что Вы сами об этом думаете? - Во-первых, никто не слышал, как играет Лист, - с улыбкой отвечает Володось. - Во-вторых, под виртуозностью обычно понимают скорость перемещения пальцев по клавиатуре, но это как раз не самое важное. - Что же важно? - Музыка. Проникновение в атмосферу произведения, в его краски, в то, что невозможно измерить никакими приборами. В моем представлении поистине виртуозное произведение - это "Музыкальные моменты" Шуберта. А когда пианисты сидят и по пятьдесят раз проигрывают один и тот же фрагмент - я не вижу в этом большого смысла. - Вы делаете головокружительную карьеру, не участвуя ни в каких конкурсах. При этом многие убеждены, что без победы на международном конкурсе быть замеченным крайне сложно. - Да, я не играл ни на каких конкурсах, что же до карьеры, то для нее я не прилагал практически никаких усилий. Соревнования, конкурсы противны моей натуре, мне представляется крайне странным сыграть на сцене одну прелюдию и фугу Баха, потом одно сочинение композитора-романтика и потом еще что-нибудь. Уж лучше сыграть несколько прелюдий, в этом куда больше смысла. Всякая "обязаловка" мне глубоко чужда. Мне важен не процесс восхождения к славе, для меня важна музыка. - Вы много занимаетесь? - Когда я учился в Москве, то под воздействием общей студенческой атмосферы я занимался на рояле очень много. Теперь мне это время представляется потраченным впустую. Я предпочитаю "заниматься в голове". Сейчас, во время турне (я даю 75 - 80 концертов в год), если программа моя разнообразна и каждый второй день я играю другое произведение, я занимаюсь и за роялем, но если нет - я к нему не прикасаюсь. Видите ли, тут мы уже обращаемся к области исполнительства, это - особое искусство странствующего музыканта: правильно распределить свои душевную и физическую энергию. Не все это умеют, я стараюсь этому научиться. Что касается восстановления сил, то лично я, возвратившись домой после тяжелого турне, по 15 - 20 дней не подхожу к инструменту. - Сейчас многие сетуют на то, что классическая музыка умирает. А как по-Вашему? - Есть страны, где музыка не умрет никогда, например, Германия, а есть страны, где она давно умерла - но называть их я, конечно, не стану. Он добавляет: - Вы знаете, я всегда был пессимистом в том, что касается человеческой жизни, и оптимистом в том, что касается музыки. Максим Рейдер | 
