Чудо рождалось не сразу. Не спеша, слегка раскачиваясь, огромное и неповоротливое, вначале не всегда сообразительное, но доброе и послушное под бдительным оком Маэстро постепенно приобретало Вердиевские очертания. А Маэстро видел уже все от первой сцены на репетиции до последнего аплодисмента по окончании премьеры. Он знал, что будет очень тяжело, но он добьется шаг за шагом, деталь за деталью, чтобы Верди прозвучал в Мариинке и ему аплодировали стоя.     Знаете, что самое интересное в театре? Видеть, как рождается спектакль. Раннее утро. Питерский мелкий, но частый дождь - в театр уже спешат актеры и музыканты. Одним из первых - Гегам Григорян - добрый, веселый, очень дружелюбный. Он тут же становится центром собравшихся в артистическом буфете (а Вы знаете, что в Мариинке самый лучший в Питере кофе?), где с жаром обсуждаются два наиважнейших события - предстоящая премьера и чемпионат мира по футболу. - "Ну куда вы в такую рань?" - по-доброму сетует буфетчица Ольга. Мы киваем на Григоряна - мол, он то уже здесь, и как бы в подтверждение Гегам слегка пробует голос, и все застывают на месте, разинув рты и забыв, что держат в руках обжигающие чашки с кофе. Надо сказать, что оркестранты и артисты, как правило, приходят раньше назначенного времени репетиции: театр - это второй дом, а иногда и первый, и приходить сюда хочется раньше всех, а уходить не хочется вообще. Человек, который строил этот театр был явным гением, поскольку попав в Мариинку выйти уже невозможно. И совсем не потому, что там тысячи явных лестниц, известных всем и тайных меж стенных ходов, известных лишь профессионалам. Даже если ты окончательно заплутаешь, что иногда даже очень приятно - можно спросить у любого, пусть самого отягощенного своими проблемами человека - как пройти на другой конец света, то бишь здания - и тебе любезно объяснят: "Это полтора пролета вниз потом сразу направо и налево, опять вниз, далее по метро - метро знаете? потом направо три ступеньки вверх и направо, не доходя нижнего буфета - нижний буфет знаете? - лестница вверх". А то и просто проводят, скажем до выхода. Но попав к выходу, им редко кто пользуется, поскольку на пороге резко вспоминаются огромные горы недоделанных дел и невыполненных поручений, и можно спокойно поворачивать обратно. Но вот дан сигнал - и все заторопились в зал. Идут наброски будущего спектакля.
     И вот, наконец, первый прогон. И все вроде вяло и не пишется в одну картину - певцы нервничают, даже оркестр как-то приглушен. Один Гегам Григорян спокоен, поет прекрасно, отсутствие режиссерской работы его тоже не смущает, ибо талантливый человек талантлив во всем, и этот пробел он может восполнить вполне сам, ибо горяч, фактурен, голос изумительный. Но вот за пульт встает Гергиев. Вы просто не представляете себе, как этот человек умеет добиваться своего и как он уверен в своей правоте, что позже, после премьеры подтвердили море цветов и аплодисментов. А пока... - Это Верди, мне нужен темп, не тяните меня в болото. Не надо звучать. Все знают, что мы умеем звучать, давайте сначала. - И вот безликая массовая сцена на моих глазах по кусочкам собирается, оттачивается, ход за ходом: оркестр, солисты, массовка, хор за сценой. - Давайте разделим здесь: то, что делает хор, массовка, оркестр - одна половина, солистка - вторая половина - репетировала Валентина Цыдыпова, человек очень тонко чувствующий, что в данный момент надо режиссеру, ибо Маэстро постепенно становится режиссером, пытаясь обогатить, насытить сцену, сделать ее интересной не только с музыкальной точки зрения, сделать жанровой, колоритной. И вот, когда все уже приобрело совершенно иной, живой игровой вид, когда из разрозненных частей собрана блестящая мозаика, Маэстро поворачивается к режиссеру и спрашивает между делом :" Вы не возражаете, если мы здесь немного сместим акценты?". Ну что вы, режиссер не возражает...
     И дальше все повторяется снова и снова. - Опять звучим. Опять пошли "Кировские слоны ". Сцена дуэта Альваро и Карлоса должна быть коронной. - Проходят ее снова и снова, хотя поют звезды - одного Григоряна можно слушать часами, наслаждаясь его необыкновенным голосом, сильным и лиричным , бархатным с неповторимым оттенком пиано. А репетиция все идет и идет. И опять упорство, концентрация. Очередная массовка. Артисты в изнеможении сидят на полу на сцене. - Знаете что, вот так и пойте - вы измучились ожидая и ... давайте, давайте. Настойчивость, трудолюбие, усилия не пропадут даром - вот увидите - говорит Маэстро всем своим видом и ему верят. Мимо меня 15 раз прошел замечательный Вася Герелло, который периодически своим ласковым баритоном обрушивает люстру на голову зрителей, и в пятнадцатый раз сказал: " Все, не могу больше, ухожу домой." Вы думаете, он ушел? Конечно же нет! Вот он - один из последних исполняет самое трудное место в своей партии перед Маэстро, а исполнив, улыбается чудесной, открытой, какой-то даже детской улыбкой. Он тоже верит, что все будет хорошо.
     Примерно через девять часов все закончилось. Лихо перемахнув через барьер оркестровой ямы, Маэстро лукаво улыбнулся - было такое ощущение, что он совсем не устал, а еще, что будет два разных спектакля - разные исполнители, разные акценты. И нас, зрителей, ждет очередной подарок, очередное чудо.

АЛЛА БРОСТЕРМАН
Концертмейстер
Окончила Молдавскую консерваторию в 1966. В Мариинке с 1989. Работала с М.Биешу, Л.Дядьковой, Л.Казарновской, Т.Новиковой, Н.Путилиным, А.Гергаловым, С.Алексашкиным и другими певцами. В 1996 работала в Тель-Авиве в школе вокального мастерства.

ВАЛЕРИЙ БОРИСОВ
Главный хормейстер
Заслуженный артист России. Окончил Санкт-Петербургскую консерваторию, факультеты хорового и оперно-симфонического дирижирования. В Мариинке с 1988, с 1990 - главный хормейстер. Принимает участие в подготовке всех оперных спектаклей. Неоднократно выступал с оркестром Санкт-Петербургской филармонии.