| |
«Искусство скрипки»
Монсенжона.
После
показа по телевидению фильма «Рихтер
Непокоренный» имя его автора, - Бруно
Монсенжона, получило большую
известность среди ценителей
классического музыкального искусства в
нашей стране. И то, как этот фильм был
сделан, с какой мерой вкуса и
внутреннего такта Рихтеру была
предоставлена возможность рассказывать
о своей жизни, неторопливо перечитывая
свои дневники - все это давало основания
к возрастанию интереса и любопытства в
ожидании новой работы французского
документалиста-музыканта.
И
вот состоялся так называемый «предпремьерный»
показ его последнего фильма « The
Art
of
Violin
»/«Искусство скрипки».
В распространенном
музеем Глинки рекламном листке
сообщалось с большой гордостью о том,
что это всего лишь третий показ фильма
после его демонстрации в Лувре и по
французскому телевидению. И, безусловно,
этим порядком можно гордиться. Вот
только можно ли было гордиться
масштабами организации российской
премьеры такого грандиозного по своей
исторической и музыкальной ценности
фильма?! Но не станем об этом говорить,
тем более – в первую очередь.
Всякий
раз, начиная размышлять о произведении,
рассказывающем об искусстве других
нужно, наверное, четко осознавать ту
границу, которая отделяет достоинства
или недостатки самого
рассказа от собственно искусства. И потому,
возвращаясь к впечатлениям от
фильма, я попытаюсь не смешивать
достижения, находящиеся от этой границы
по разную сторону.
Объем
труда, стоящий за созданием
«Искусства скрипки» поистине
огромен: от поиска архивных материалов,
обеспечивающих живое присутствие почти
всех «действующих», играющих на скрипке,
лиц, материалов, разбросанных по всему
миру и, зачастую разрозненных, в том
числе со звуком, оторванным от
изображения, до сведения уже
смонтированных фонограмм с комментариями артистов,
ведущий отнюдь не домашний образ жизни,
и дорожащими, как правило, каждой
минутой.
Надо
сказать, что этот прием - описания одних
музыкантов другими – уже не будучи
новым, ибо так уже создавались 2 серии «Искусства
дирижирования » и фильм Монсенжона о
Давиде Ойстрахе, таит в себе любопытную
сторону: рассказывая о других, музыканты,
на самом деле, в значительно большей
степени приоткрывает себя, свои
критерии и степень тонкости своего
восприятия, нежели тех, о ком они говорят.
Так и на этот раз, кажется. Ицхак
Перльман , являясь одной из центральных
«повествующих» фигур, необыкновенно
приобретает в глазах зрителей ,
благодаря фрагментам своих
воспоминаний о Давиде Ойстрахе или
рассказу о звуке Иехуди Менухина.
Кстати,
именно Менухину, тайно являющемуся
любимым исполнителем
автора фильма, едва заметно, уделено
особое место (под звуки «Менухинского»
концерта Моцарта
идут начальные и заключительные
титры).
Ему
же принадлежат замечательные, светлые,
проникнутые глубокой добротой и
восхищением слова
о Джорже Энеску и Давиде Ойстрахе, с
которым Менухин вместе выступал
с двойным концертом Баха,
гастролируя в Москве.
К числу наиболее блистательных
комментариев можно отнести
высказывание Иври Гитлиса, яркого и
своеобразного скрипача 60-х, колоритного
педагога нынешнего времени: «Хейфец?…Хейфец
был Бог скрипки! Менухин же, кажется, был
ближе туда, к настоящему Богу! Знаете, он
был как Ангел, спустившийся к нам на
землю»
Первая
часть фильма, собственно «Искусство
скрипки», посвящена самим скрипачам. В
ней, открываемой первой частью концерта
Мендельсона в коллажном исполнении
последовательно Давидом
Ойстрахом, Кристианом Ферра, Натаном
Мильштейном, Фрицем Крейслером , Яшей
Хейфецом и, в коде - Мишей Эльманом,
проводится основная мысль о том, что
тогда, в золотую эру скрипичного
искусства все, кто ее составляли, были
очень различны. «Различны» именно в
прочтении раз-ными лич-ностями. И что,
мол, увы, –
исчезает или уже исчезло в наши дни. На
мой взгляд, однако, коллажность
интерпретации несколько противоречит
этой мысли и по-настоящему отличить из
приведенных выше артистов можно лишь
Крейслера да Эльмана.( Разумеется, я беру
только приведенный пример музыкального
текста).
Этот
прием составления фрагментов, кажется,
еще менее удачным с творческой
музыкальной точки зрения во второй
части фильма, названной «Переходящая
скрипка», где Венгерский Танец №17
Брамса в обработке Ф.Крейслера играют
Ида Гендель, Леонид Коган и Генрик
Шеринг.
При
упоминании имени этого великого
скрипача ХХ века мне хочется
приостановиться. Пожалуй, именно кадры,
касающиеся Шеринга, подтолкнули меня к
тому, чтобы поменять смычок на перо и
взяться за написание этих заметок.
И
руководит мною отнюдь не чистый «донкихотский»
порыв бросится, очертя
голову на защиту незаслуженно
обиженного. Я, безусловно, убежден, что
само искусство Генрика Шеринга ни на
йоту не пострадает и не потеряет в своих
достоинствах от того, что станет
говорить о нем некто Перльман (хотя он и
подчеркивает безупречность мастерства
Шеринга). В конце концов, именно
благодаря субъективности восприятия и
продолжает существовать наше искусство
и никогда не удастся заставить хотя бы и
двоих человек пережить услышанное
совершенно одинаково. Но, очевидно, что
для людей, по роду своей деятельности
формирующих взгляд масс, не только
нынешних, но и будущих
поколений, абсолютно необходима и
иная мера ответственности за
произносимые слова и высказываемые
соображения. И в данный момент
я говорю не о Перльмане.
Сразу
после просмотра фильма я спросил у
присутствовавшего автора фильма: «Вы не
любите Шеринга?»
И только услышав
подтверждение своего возникшего
ощущения, болезненно нарушившего покой
удовольствия, я понял, что не смогу
пройти мимо этого факта.
Вспоминая
о Шеринге, Перльман говорит примерно
следующее: «Когда я слушаю что-то и в
течение некоторого времени не могу
узнать, кто это играет, но это хорошо,
значит это, должно быть, Шеринг». Спустя
какое-то время, самый юный комментатор,
американская скрипачка Хилари Хаан,
говорит, с нескрываемым пиететом, что
именно у Шеринга она услышала Баха,
который был ближе всего к тому, что она
себе представляла, и в качестве
иллюстрации приводится далеко не самый
блестящий фрагмент из Чаконы, бросающий
опять-таки тень не столько на Шеринга,
сколько на Хаан. Но в том-то и суть, что мы
знаем Баха Шеринга
по тем записям «шести Сонат и Партит
», которые и у нас в
Советском Союзе, и во всем мире снискали
ему безоговорочное признание. Имея
некоторое представление о масштабах
архивов, в том числе и видеоматериалов
Шеринга , я убежден, что редкостью нельзя
оправдать данный выбор. Здесь мне
хочется поделиться одной известной мне историей из
артистической жизни Шеринга: после
одного из концертов его американского
турне в 50-х годах, известный критик
написал, что «после Хейфеца у нас таких
скрипачей не было». А
именно в эти годы начинал блистать Исаак
Стерн. Далее, увы, американская карьера
Шеринга прервалась на 30 лет. Разбирать
причины этого явления не станем. Пусть
это остается на совести тех, кто
прикладывал к этому усилия.
Любопытствующим
же молодым коллегам я могу пожелать
найти запись Шеринга
«Скерцо-тарантеллы» Венявского и
самим судить о правомерности суждения
американского критика.
И
в завершении своих размышлений о
Шеринге, мне хочется отметить эпизод,
где во второй части фильма он
рассказывает о своем «Гварнери дель
Джезу» на безупречно-красивом
французском языке, одном из тех
одиннадцати, которыми в равной степени
свободно владел.
Итак,
повторю, что уделил Генриху Шерингу
особое внимание не потому, что он
принадлежит к числу моих кумиров или
потому, что не согласен с тем, что о нем
говорилось, но потому, что категорически
против создания из него единственного
отрицательного персонажа.
Не
может быть, чтобы среди бриллиантов,
сверкающих каждый своей неповторимой
гранью, был выбран
один для замусоливания грязью личной
антипатии. На это не может иметь право
никто. И убежден, что правильнее было бы
не включать рассказ о Шеринге в
программу, чем сделать это в такой форме.
Ведь не вошли же в «Искусство Скрипки»
такие корифеи, как Важа Пшигода или
Шимон Гольдберг.
Ярчайшие
моменты фильма:14-летний Буся Гольдштейн
, играющий «Танцующую Куклу» Крейслера в
стиле Польдини и 13-летний Майкл Рабин с «Китайским
Тамбурином» тоже Крейслера. Два
еврейских мальчика, русский и
американский, две ослепительных
звездочки, мелькнувшие на скрипичном
небосклоне. В них, в этих детях, в фильме
нашли отражение два огромных мира,
полярных, как привыкли думать, но в чем-то
очень похожих.
Мальчик
Буся, ставший одним из самых юных
лауреатов того конкурса Елизаветы в
Брюсселе, где первую премию получил Д.
Ойстрах, в свои 14 лет несший на своих
детских плечах бремя ответственности
представителя Сталинской страны, играет
Польдини - Крейспера с такой легкостью и
очарованием, совершенством и блеском,
что даже в окружении величайших
скрипачей этой эпохи, он остается
незабываем. Бесценны для нас и кадры,
запечатлевшие слушающего своего
ученика величайшего педагога Абрама
Ильича Ямпольского, о котором его
выдающийся младший коллега Ю.И.Янкелевич
сказал однажды:«Он так высоко над нами,
что там, где заканчиваются головы всех
нас, еще даже не начинаются пятки Абрама
Ильича».
Майкл
Рабин играет по американской модели
представления вундеркинда. Объявлений в
традициях блестящего шоу, он должен
выйти и оправдать. Но не ожидания страны,
а ожидания стоящих за ним менеджеров и
продюсеров, поставивших на него и
вложивших в него. И он играет, под
записанную оркестровую фонограмму, с
безнадежными купюрами, превращающими
содержательную пьесу в цирковой номер,
играет, лишенный права и на живую фразу,
и на ошибку. Он блестяще справился с
поставленной задачей, но жизнь, видимо,
взвалила на него груз непомерный, и он не
выдержал, уйдя из нее молодым от
передозировки наркотиков.
С
невероятными акробатическими, за гранью
возможного, приемами на грифе вошли в «Искусство
скрипки» Яша Хейфец (редчайший видео
фрагмент конца 1 части концерта
Чайковского в редакции Ауэра дирижер Ф.Райнер),
Натан Мильштейн с фрагментом своей «Паганинианы»
(ему, впрочем, в фильме уделено
достаточно времени для того, чтобы
восполнить некоторый пробел в знании
этого скрипача нынешнем поколением), и
Руджеро Риччи, демонстрирующим
феноменальное пиццикато левой рукой в
сольных вариациях Паганини «God
saves
the
king».
В
связи с Риччи нельзя не упомянуть об
истории, рассказанной господином
Монсенжоном после показа фильма: на
записи 12-летнего Риччи, найденном в
архиве, не было звука и пришлось по
движениям смычка и пальцев угадывать
произведение. Здесь пригодилась
профессия скрипача –понимание
аппликатуры и, конечно, знание
традиционного репертуара для
соответствующего возраста. Риччи играл
5-й концерт Вьетана.
Звук к этому отрывку был
взят с диска, записанного 83-летним
маэстро совсем недавно, в Гонконге, что,
учитывая виртуозность концерта, само по
себе достойно восхищения.
В
целом можно было бы склониться к сугубо
виртуозной направленности восприятия
эпохи, если бы не присутствие, хотя бы и
мимолетное, таких благородных поэтов,
как Жак Тибо, Артур Грюмьё и, конечно,
светящийся добротой Фриц Крейслер.
Увы,
немногочисленные видео
записи его игры представлены совсем
скупо и в большей степени запоминаются
кадры с его восхитительной улыбкой,
которая как будто сама вызывает в
зрителе звучание его венских вальсов.
Младший
коллега Крейслера, Миша Эльман, долгое
время являлся в связке с Хейфецем
образцом великой русской скрипичной
школы, взошедшей на американскую землю.
Эльман согревает весь фильм теплотой и
богатством не только своего знаменитого
звука, но и своей натуры. Прекрасно, что
ему отводится более чем эпизодическая
роль и у нас есть возможность услышать и
Эльмана - миниатюриста , и Эльмана –
виртуоза в крупных формах.
Великолепны
появления эстета – декадента Жозефа
Сигети ( феерическая «Пчелка» Шуберта) и
сверкающего жизнелюба Зино Фраческатти
(лихое «Рондо домовых » Баццини).
Исааку
- или, как его ласково называют
музыканты Айзеку - Стерну,
единственному, пожалуй,, обладающему
редчайшим даром музыкального
рассказчика, поднимающегося над
исполнительскими средствами, не повезло:
финал соль мажорной сонеты Брамса,
которую он невероятно просто и искренне
играет со своим многолетним партнером
Александром Закиным, предвосхищается
комментарием молодого французского
скрипача Лорана Корсия, говорящего, да,
впрочем, и играющего в фильме так, как
было вовсе не оюязательно. Метания в
поисках оправдания его присутствия на
этой пленке приводят к мысли о симпатиях
к нему авторов, как к компатриоту из
юного поколения (потому как, с
космополитической точки зрения,
несравненно более достойно представить
поколение 25-летних мог бы Вадим Репин
или Максим Венгеров, играющий, кстати,
сейчас смычком Яши Хейфеца).
Не
будем судить режиссера за маленькие
человеческие слабости.
Во
второй части, посвященной самим
скрипачам, свои инструменты
демонстрируют Леонид Коган, Ида Гендель,
Давид Ойстрах (в фильме есть редкий
фрагмент из немецкого архива с
каденцией первого концерта Шестаковича
в исполнении Ойстраха). И как
замечательно глубоко и свежо звучит
мысль Иври Гитлиса о том, что это не
скрипачи владеют своими бесценными
инструментами, а сами эти скрипки
пользуются тем или иным исполнителем,
ибо они уже жили до нас и будут
продолжать жить и звучать после нас. (И в
этом контексте, особенно интересно
выглядит стремление Музея им. Глинки,
поддерживаемое нашими властями, взять
все наиболее ценные инструменты
Российской государственной коллекции
под музейный замок.)
Заканчивая
свой подробный рассказ о впечатлениях
от «Искусства скрипки» Бруно Монсенжона,
я подхожу к самому уникальному скрипачу,
о котором в фильме есть лишь краткое
упоминание и совсем недолгий фрагмент
фонограммы (к сожалению, из-за
кратковременности его жизни, не
осталось ни одного кадра с его
присутствием) - Йозеф Хассид.
Его
концертная жизнь продлилась всего 4 года
– в возрасте между 16-ю и 20-ю годами, а
полное собрание записей, выпущенное
недавно в серии «Testament»
на диске вместе с Жинетт Невё,
составляет лишь 8 небольших пьес, где одна – «Каприсьоз» Эльгара –
записана дважды с разницей в один год. Но
эти какие-то полчаса звучания, звучания,
переворачивающего душу, проникающего в
самое сердце и заставляющего перестать
понимать границы возможного на скрипке,
эти полчаса навеки вписывают имя этого
человека в историю скрипичной игры. Фриц
Крейслер, услышав его, сказал: «…такие
гении, как Хейфец, приходят раз в 100 лет,
такие, как Хассид – раз в 200 лет».
Несмотря
на спорность концепции и некоторую
размытость основного смыслового
послания фильма, нужно воздать должное
автору и всей группе создателей за
широту взгляда, энтузиазм в
восстановлении архивов, за чувство
юмора и невероятный технический
профессионализм и в конечном итоге
поблагодарить за два часа чистого
удовольствия.
Имена
Хассида, Невё, Эльмана и многих других
скрипачей прошлого века уже совсем
малоизвестны музыкантам нашего времени.
Но я убежден, что основная ценность и
своевременность этого фильма именно в
том, чтобы разбудить интерес и
подтолкнуть молодых скрипачей к поиску
и более близкому ознакомлению с
творчеством великих и самобытных коллег.
И пусть этот поиск увенчается успехом, и
эти знакомства будут свежи и
непосредственны, и впечатления не
претерпят влияния извне, станут
источником своего опыта и своей личной
радости.
Д.
Лафер
|
