Назад

Главная страница

 


Концерт Виктора Третьякова и Натальи Гутман 20 марта 1998 г.

    К сожалению, в последнее время Большой зал консерватории, заполненный зрителями до отказа - знак не столько действительно интересного концерта, сколько концерта “престижного”. Нельзя сказать, что концерт в минувшую пятницу был не престижным, однако в этот раз “престижность” счастливо совпала с качеством. Этот вечер разделили пополам скрипач Виктор Третьяков и виолончелистка Наталья Гутман, которым аккомпанировал Академический Большой симфонический оркестр (художественный руководитель – Владимир Федосеев) под управлением Александра Рудина.
    Следует отметить, что концерту предшествовал некоторый ажиотаж в осведомленных кругах, так как, несмотря на то, что программа была заявлена совершенно четко и недвусмысленно (скрипичный концерт Брамса и Концерт-симфония Прокофьева), упорно циркулировали слухи о том, что будет исполнен Двойной концерт Брамса. Тут уж действительно, не знаешь, что лучше: в таком составе хочется послушать и то, и другое, и третье, а если еще пригласить Элисо Вирсаладзе, то можно и о Тройном концерте Бетховена всерьез задуматься… Однако, Двойной Брамса и Тройной Бетховена нам исполнят как-нибудь потом, а пока вернемся к прошедшему концерту и поговорим о том, что там происходило в действительности.
    Для начала БСО исполнил Академическую торжественную увертюру Брамса. Нужно было ожидать, что перед выступлением солистов оркестр не преминет устроить “демонстрацию силы” и исполнит что-либо подобное, тем более что существует такая традиция. И в то же время, думаю, буду не очень далек от истины, если скажу, что весь зал с таким нетерпением ждал выхода Третьякова, что Увертюру слушал в пол-уха. И когда Маэстро вышел на сцену, слушатели, только что прохладно проводившие дирижера Рудина, просто взорвались аплодисментами.
    Пользуясь случаем, хотелось бы поздравить Виктора Третьякова с недавним вручением ему премии имени Д.Шостаковича. А заодно и пожурить за то, что на концерте, сопровождавшем вручение премии, Третьяков показал себя не с лучшей стороны, совершенно гениально исполнив “Цыганку” М.Равеля, зато откровенно “на тормозах” спустив остальные исполненные произведения (“Размышление” Чайковского и Дуэт Моцарта для скрипки и альта (вместе с Юрием Башметом)). Наверное, настроения не было…
    Концерт Брамса – сложнейшее произведение, и речь в данном случае не о технологии. Этого композитора вряд ли можно причислить только к романтикам. Непостижимым образом к романтизму у Брамса прибавлена некая строгость, а лучше сказать - значительность, причем баховского масштаба. Таким образом, исполнитель оказывается в довольно тяжелой ситуации, поскольку имеет массу возможностей как скатиться до пошлой манерности, так и впасть в ходульный пафос. Для того, чтобы “разгадать” этого композитора и, не попав ни в одну из этих ловушек, создать четкую и цельную трактовку его произведения, необходим либо коллективный разум (как у Квартета им. Бородина прошлых созывов), либо интуитивное чутье (как у Исаака Стерна). Есть, правда, и третий путь, наиболее трудоемкий, но приводящий к не худшим результатам: распланировать произведение от начала до конца до ноты, до самой крошечной паузы, заранее знать все, что будет происходить в каждый конкретный момент исполнения и таким образом держать слушателя в неослабевающем напряжении до самого конца. По всей видимости, именно по этому пути пошел Виктор Третьяков на описываемом концерте.
    Вручение премии имени Шостаковича было упомянуто не просто так: памятуя об этом событии политико-музыкальной жизни, у Вашего корреспондента сохранялась некоторая боязнь того, что опять Третьяков будет “не в настроении” и Брамс “не пойдет”. Однако отзвучало оркестровое вступление и стало ясно, что халтурить солист не намерен и играть будет, что называется, “как в последний раз”.
    Помнится, около года назад, в рассказе об исполнении Виктором Третьяковым Концерта Чайковского уже упоминались его совершенно фантастическая музыкантская воля и завидная способность играть, не давая слушателю возможности отвлечься на что-либо, включая оркестр. В этот раз повторилось то же самое: ни одна нота, начиная с самой первой, не была сыграна “просто так”: приковав к себе внимание с самого начала, Третьяков уже не отпускал его до окончания концерта.
    Брамсовский опус идет больше тридцати минут и исполнитель должен затратить большое количество усилий для того, чтобы слушатель не начал скучать уже в середине второй части. Третьяков обладает замечательным качеством, позволяющим ему удерживать внимание слушателя практически неограниченное количество времени: панорамность взгляда на исполняемое произведение. То есть он, как исполнитель, в любой момент времени способен увидеть все произведение целиком и понимает логику развития событий. Слушатель же просто не имеет возможности для того, чтобы соскучиться, поскольку чувствует, что звучит не музыкальное воплощение броуновского движения, а нечто, имеющее начало и конец. Сюжет, если хотите. А где сюжет, там и желание узнать, чем все закончится.
    Особенное впечатление произвел звук скрипача: извлекаемый из инструмента без всякого видимого напряжения, безупречно красивый, он наполнял весь зал на forte и заставлял прислушиваться на piano, не переходя при этом на шепот.
    Кстати, Наталья Гутман также отличается и волевым характером игры, и широким мышлением. Учитывая это и вновь предаваясь мечтам можно вообразить, насколько цельно и мощно прозвучит Двойной концерт, если два этих великих музыканта захотят сделать нам такой подарок.

    После первого отделения Третьякова долго не отпускали со сцены. Когда все-таки шквал аплодисментов постепенно утих, обнаружилась некоторая опустошенность (в хорошем смысле) – я слышал о ней от многих в этом антракте. Есть хорошее слово “темперамент”, но в данном случае оно неприменимо – одним этим привыкшую к концертам темпераментных “звезд” публику БЗК до такой степени не вымотаешь! Даже вряд ли стоит искать точные словесные определения. Виктор Третьяков – великий музыкант, в какой-то степени он просто гипнотизирует своим исполнением и, даже настраиваясь по отношению к нему очень скептично, невозможно противиться его воле в момент исполнения. Он не стремится заинтересовать слушателя своей игрой, не пытается заигрывать, он просто знает, что слушатель поверит во все, что он сыграет, от первой до последней ноты. Просто потому, что иначе быть не может.

    Во втором отделении на суд едва успевших перевести дух слушателей было представлено исполнение Концерта-симфонии Сергея Прокофьева. Даже люди, одинаково хорошо относящиеся и к Третьякову, и к Гутман, опасались, сможет ли виолончелистка воздействовать на публику так же мощно, как это сделал Третьяков. Стоит сказать, что эти опасения были вызваны скорее чисто психологическими причинами, нежели реальными сомнениями в музыкантской состоятельности Натальи Гутман. Это исполнители одного высочайшего уровня. Однако настолько глубоко Брамс Третьякова проник в сознание слушателей, что просто невозможно было поверить, что буквально через несколько минут можно будет услышать музыканта с равным творческим потенциалом.
    Нет никакого смысла сравнивать здесь этих двух исполнителей и исследовать различия творческих методов. Конечно, если проводить аналогии с живописью, то можно сказать: Третьяков пишет маслом, Гутман же – акварелью. Но это - личные ассоциации, поэтому можно этого и не говорить.
    Гутман и Третьяков похожи масштабностью замыслов, но, конечно, различны в том, что касается способов их реализации. И все же, все то, что было сказано чуть выше о Викторе Третьякове, можно повторить и о Наталье Гутман.
    Есть и еще одно качество, отличающее по-настоящему великих музыкантов, и это качество также присуще обоим артистам. Исполняя произведение, и Гутман, и Третьяков заняты прежде всего тем, чтобы донести до слушателя идеи и мысли автора, и только потом – реализацией собственных исполнительских амбиций.
    Если смотреть шире, то именно поэтому такие исполнители очень редко становятся “культовыми” фигурами. Взять Гидона Кремера, которому “официальная” пресса давно присудила звание “первой скрипки мира”. Любой концерт или компакт-диск – часть глобального “Кремер-шоу”, направленного на то, чтобы возвысить и буквально впихнуть в сознание потребителя единственное имя – Гидон Кремер. Что при этом исполняется – Моцарт, Брамс или Пьяцолла – уже не так важно.
    Слово “потребитель” было использовано не случайно. В данном случае исполнение поставлено на поток, это конвейер, продукт массовой культуры с соответствующей атрибутикой: концертами на стадионах, толпами ликующих фанатов, символикой и т.п.
    С другой стороны, такие исполнители, как Виктор Третьяков или Наталья Гутман практически не занимаются собственной раскруткой. Каждое выступление этих музыкантов – штучное, они не гонятся ни за длинным рублем, ни за суперпопулярностью… Их скорее интересует результат их деятельности, чем высокий рейтинг.
    Кто-то скажет, что критиковать за популяризацию академической музыкальной культуры – глупо. Однако в случаях Кремера, Паваротти, Ростроповича и т.д. уже давно не идет речь о популяризации культуры, а только о популяризации собственных имен, о спекуляциях на культурные темы.
    Больше того, мечта о том, что академическая культура может когда-нибудь стать популярной является галлюцинацией, и довольно причудливого свойства. Культура, в противоположность комфорту, никогда не была и не будет достоянием миллионов, даже если миллионы этого и захотят. Но есть люди, которые готовы зарабатывать на этом самом желании миллионов “приобщиться”.
    И поэтому оптимизм вселяет то, что еще остались такие музыканты, как Виктор Третьяков и Наталья Гутман, не желающие играть на стадионе, зато с удовольствием музицирующие в Большом зале консерватории. К сожалению, это удается им все реже и реже, и, тем не менее, это они – хранители культуры, это у них следует учиться отношению к искусству и тому, как можно сохранить артистическую честность посреди разгула коммерсантов от музыки.

    Мы несколько отвлеклись от основной темы разговора. В принципе, о прошедшем концерте уже сказано практически все, что было необходимо, и даже больше. И все же осталась одна неохваченная тема, а именно – оркестр.
    Надо сказать, что БСО в этот вечер явно был не совсем в форме. Разумеется, коллектив в целом соответствовал своему уровню и практически ни разу не помешал солистам. Другое дело, что и о помощи речь не шла. Скорее можно было говорить о параллельном движении. Стала уже общим местом фраза о том, что российские оркестры (за редким исключением) спустя рукава подходят к работе над аккомпанементами. БСО при подготовке к этому концерту, видимо, не оказался исключением, поэтому никаких диалогов между солистами-струнниками и солистами оркестра не было слышно, хотя они и предполагались авторами. Из всего оркестра в худшую сторону выделилась группа медных, прежде всего валторны, трубы и тромбоны. Мало того, что практически ни одно открытое место у этих инструментов не обошлось без потерь. Совершенно сбивало с толку выражение неуемной радости на лицах трубачей после нескольких особенно неудачно сыгранных мест. Над чем смеетесь, господа?
    И конечно, отдельного
упоминания заслуживает дирижер Александр Рудин. Вероятно, многие еще помнят это имя, как имя талантливого виолончелиста. К большому сожалению, Рудин решил поменять профессию. К слову сказать, одним из первых в этом ряду был Давид Ойстрах, довольно активно работавший в качестве дирижера. При этом среди “переквалифицировавшихсяинструменталистов, великий скрипач был, пожалуй, наиболее удачлив в новом амплуа.
    Чего
не скажешь об Александре Рудине. Не хочу показаться грубым, но все же рискну предположить: если бы Рудин в свое время играл на виолончели так, как дирижировал на этом концерте, его карьера логично завершилась бы скромной должностью педагога одной из ДМШ на окраине Москвы.
    Хороший дирижер сможет поднять на достаточно высокий уровень
даже самый бездарный оркестр. А “федосеевцев уж никак не причислишь к числу слабых коллективов. В связи с этим представляется, что неудачи технологического плана на концерте были в большой степени связаны с попустительством Рудина неряшливой игре на репетициях. Здесь мы подходим к уже упомянутой проблеме: дирижер, так же, как инструменталист, прежде всего должен заботиться о качестве исполнения, а уж после о том, насколько красивым кажется его жест из зала. Жест Рудина чрезвычайно экспрессивен, и, видимо, настолько же бесполезен для оркестра. Этот тезис подтверждается следующим фактом, вопиющим с точки зрения даже простого здравого смысла: скрипичный концерт Брамса заканчивается несколькими аккордами, которые солист играет вместе со всем оркестром. Последний из этих аккордов Третьяков, для пущей убедительности решил чуть оттянуть. Рудин, очевидно, этого не заметил, в результате чего очень эффектно указал палочкой последний аккорд… в полной тишине! Оркестр сыграл по солисту (что, кстати, делает коллективу честь).

   Несмотря на такие, прямо скажем, досадные проколы, концерт оставил исключительно приятное впечатление. Нечасто в БЗК можно услышать двух столь интересных музыкантов в один вечер. Вероятно, был и какой-то момент соревнования, однако это пошло только на пользу: оба солиста были в превосходной форме и подарили слушателям совершенно потрясающий и надолго запоминающийся концерт.

Борис Лифановский ( boris@lifanovsky.com )



Воспроизведение любых материалов ММВ возможно только по согласованию с редакцией. Если Вы ставите ссылку на ММВ из Internet или упоминаете наш узел в СМИ (WWW в том числе), пожалуйста, поставьте нас в известность.