Наши любимые
"Он рассыпался в похвалах, которые, как стадо слонов,
затоптали маленькую, изящную пьесу"
Олдос Хаксли


МЕМУАРЫ : Стасти по Собачкину

    Как новые, так и старые знакомые, узнав, что я хожу в театр 4-5 раз в неделю - тут же спрашивают меня: "Куда посоветуешь сходить?" Я незамедлительно отвечаю: "К Фоменко" Мой ответ не зависит ни от настроения, ни от пола, ни от возраста собеседника. От этого зависит  лишь выбор спектакля. А самой всегда вспоминается мой первый поход в этот театр - это был именно "Владимир III степени", миллион лет назад. Ходила я с Герой, который только что вернулся из памятного круиза, соответственно, голова у него раскалывалась и смеяться он не мог. Но смеялся. Придерживал голову обеими руками, но смеялся - прямо-таки до слез. Геру мне было очень жалко, но побороть смех я тоже была не в состоянии, к тому же периодически пыталась обратить на что-то его слабо концентрирующееся внимание, но произнести что-либо членораздельное не могла, и лишь тыкала пальцем в направлении сцены и выговаривала нечто наподобие: "Гы-гы!". Геру это радовало еще больше.
     Гоголь начался еще до спектакля - милейший зальчик порадовал нас своими карикатурными балкончиками, повально сошедшей со стен штукатуркой и жестяным тазиком в углу, куда медленно, но верно капала вода из какой-то щели - Гера посматривал туда с такой уничтожающей ненавистью, что будь я на месте этого декора - я бы мгновенно испарилась.
     Метель на сцене напомнила мне о том, как безжалостно я была выставлена на мороз прогревать машину по случаю Гериного состояния, но с появлением Андрюшки я про неудобства позабыла и с восторгом начала считать сколько же полезных и теплых вещей может быть надето на одного человека. Затем, без передышки, последовало руко водство Рустэма, поиски Зюзи с простукиванием пола и бесподобное разноголосье семейного дуэта в сопровождении дружного хохота зала. А на проводах Андрюшки Гера титаническим усилием отпустил свою больную голову и, достав носовой платок, размером с платок, в который заботливый Карэн тщательно упаковал Ванечку - стал утирать скупые мужские слезы, градом катившиеся по моему лицу - сама я двинуться уже не могла.
     Как и все гоголевские персонажи, герои "Владимира III степени" - миражи, которые непонятно откуда являются в нашу жизнь, вызывают кто смех, кто недоумение, а кто вдруг ставит все с ног на голову - и непонятно, куда потом исчезают. Внешняя несвязанность образов не обманчива: все они хороводят вокруг нас, являя вневременные приметы нашей русской жизни, извечные черты нашего русского характера. Беcконечный незаконченный роман, непрерывная вереница на авось составленных картин, людей и событий - и все об одном и том же, об одном и том же...
     Так что бумага в совет была срезана по кривизне полей, семейка Паваротти удалилась, слуги заснули, уступив место Тагиру со штаметовыми юбками, Мадлен с ложечкой и старушке Обмакни. Вдумываться в их обстоятельное толковище не рекомендовалось - уж больно это все было заразительно, so, немного успокоившись, я наслаждалась тихим омутом семейных дележек. Но, как только Рустэм улегся на стол и взялся за бирюльки, я, памятуя заветы сестрички Флоренс, стала придерживать Геру, который что-то уж больно резко откидывался на спинку кресла и слегка постанывал.
     Все было достаточно мирно вплоть до явления Собачкина в народе. Народ заметно зашевелился, а я отпустила Геру и приняла стойку, как суслик в пустыне - перестала смеяться, замерла, глаз мой загорелся ярким зеленым огнем, а сердце учащенно забилось. "Это ОН!", - было последнее, что пронеслось в моем сознании. Таращась на новоиспеченного Кумира, как религиозный фанат на святые мощи, я легонько подтолкнула Геру в бок, сигнализируя, что ангелочек любви с размаху осенил меня своим крылом - и судьба моя, наконец, была решена - я буду четвертой девушкой, утонувшей в Неве от любви к Собачкину. Гера покривился и тут же радостно захохотал, поскольку Юра попрыгал по залу с легкостью то ли Галины Улановой, то ли Екатерины Максимовой, и, лихо извернувшись, весьма точно приземлился на дополнительную сцену-стол, куда переместилось действие. А там уже началось ручное первенство Галины и Мадлен (если бы мне кто так поцеловал руку - я бы ее уже никому не дала), обсуждение коротенького камзольчика далеко, ох, далеко не хлипкого Андрюши(!) - и, наконец, сольное выступление Собачкина, с его жизне- и тело- описанием, появлением Багратиона и моих колоритных соперниц. Мне на время показалось, что я в раю, все довершила сцена валеночного бала, с которого неугомонная Ксения все норовила слететь в зал, но бдительный Карэн вовремя отлавливал баловницу и водворял ее на круги своя. А какая была песня! Ее, по счастию, никто не посмел испортить и, после долгих и продолжительных аплодисментов, мы отправились восвояси. Не переставая хихикать особо полюбившимся моментам, нежно лелея малейшую черточку образа навеки любимого Собачкина, я грустила быстрому окончанию спектакля. Такая гамма эмоций, отразившихся одновременно на моем лице, возбудила в Гере подозрение в моем здоровье в целом, и способностях вести машину - в частности. Вследствие чего он пятнадцать раз предложил сесть за руль, вопреки правилам дорожного движения и голосу рассудка, оставшегося у нас одного на двоих. В ответ я лепетала лишь: "Собачкин, Собачкин!" - на что Гера на удивление трезво заметил, что если бы он заранее просчитал силу эмоционального воздействия театрального искусства на мой неустойчивый организм - мы бы поехали на метро - всем было полезно прогуляться по морозцу, да и из-за грохота там не слышно фамилию любимого, упомянутую в 375ый раз.
Вот такой у нас был Гоголь.

Четвертая девушка

 

  


 

Напоминаем: все, что Вы здесь прочли, сугубо личное
мнение, строго не рекомендательного характера!

 

      ВАШИ ЗАМЕЧАНИЯ ПРОЧТУТСЯ

theatral@mail.ru