Наши любимые
"Он рассыпался в
похвалах, которые, как стадо слонов,
затоптали маленькую, изящную пьесу"
Олдос Хаксли
МЕМУАРЫ : Стасти по Собачкину
Как новые, так и старые
знакомые, узнав, что я хожу в театр 4-5 раз в неделю
- тут же спрашивают меня: "Куда посоветуешь
сходить?" Я незамедлительно отвечаю: "К
Фоменко" Мой ответ не зависит ни от настроения,
ни от пола, ни от возраста собеседника. От этого
зависит лишь выбор спектакля. А самой всегда
вспоминается мой первый поход в этот театр - это
был именно "Владимир III степени", миллион лет
назад. Ходила я с Герой, который только что
вернулся из памятного круиза, соответственно,
голова у него раскалывалась и смеяться он не мог.
Но смеялся. Придерживал голову обеими руками, но
смеялся - прямо-таки до слез. Геру мне было очень
жалко, но побороть смех я тоже была не в
состоянии, к тому же периодически пыталась
обратить на что-то его слабо концентрирующееся
внимание, но произнести что-либо членораздельное
не могла, и лишь тыкала пальцем в направлении
сцены и выговаривала нечто наподобие:
"Гы-гы!". Геру это радовало еще больше.
Гоголь начался еще до спектакля -
милейший зальчик порадовал нас своими
карикатурными балкончиками, повально сошедшей
со стен штукатуркой и жестяным тазиком в углу,
куда медленно, но верно капала вода из какой-то
щели - Гера посматривал туда с такой уничтожающей
ненавистью, что будь я на месте этого декора - я бы
мгновенно испарилась.
Метель на сцене напомнила мне о том,
как безжалостно я была выставлена на мороз
прогревать машину по случаю Гериного состояния,
но с появлением Андрюшки я про неудобства
позабыла и с восторгом начала считать сколько же
полезных и теплых вещей может быть надето на
одного человека. Затем, без передышки,
последовало руко водство Рустэма, поиски Зюзи с
простукиванием пола и бесподобное разноголосье
семейного дуэта в сопровождении дружного хохота
зала. А на проводах Андрюшки Гера титаническим
усилием отпустил свою больную голову и, достав
носовой платок, размером с платок, в который
заботливый Карэн тщательно упаковал Ванечку -
стал утирать скупые мужские слезы, градом
катившиеся по моему лицу - сама я двинуться уже не
могла.
Как и все гоголевские персонажи,
герои "Владимира III степени" - миражи,
которые непонятно откуда являются в нашу жизнь,
вызывают кто смех, кто недоумение, а кто вдруг
ставит все с ног на голову - и непонятно, куда
потом исчезают. Внешняя несвязанность образов не
обманчива: все они хороводят вокруг нас, являя
вневременные приметы нашей русской жизни,
извечные черты нашего русского характера.
Беcконечный незаконченный роман, непрерывная
вереница на авось составленных картин, людей и
событий - и все об одном и том же, об одном и том
же...
Так что бумага в совет была срезана
по кривизне полей, семейка Паваротти удалилась,
слуги заснули, уступив место Тагиру со
штаметовыми юбками, Мадлен с ложечкой и старушке
Обмакни. Вдумываться в их обстоятельное
толковище не рекомендовалось - уж больно это все
было заразительно, so, немного успокоившись, я
наслаждалась тихим омутом семейных дележек. Но,
как только Рустэм улегся на стол и взялся за
бирюльки, я, памятуя заветы сестрички Флоренс,
стала придерживать Геру, который что-то уж больно
резко откидывался на спинку кресла и слегка
постанывал.
Все было достаточно мирно вплоть до
явления Собачкина в народе. Народ заметно
зашевелился, а я отпустила Геру и приняла стойку,
как суслик в пустыне - перестала смеяться,
замерла, глаз мой загорелся ярким зеленым огнем,
а сердце учащенно забилось. "Это ОН!", - было
последнее, что пронеслось в моем сознании.
Таращась на новоиспеченного Кумира, как
религиозный фанат на святые мощи, я легонько
подтолкнула Геру в бок, сигнализируя, что
ангелочек любви с размаху осенил меня своим
крылом - и судьба моя, наконец, была решена - я буду
четвертой девушкой, утонувшей в Неве от любви к
Собачкину. Гера покривился и тут же радостно
захохотал, поскольку Юра попрыгал по залу с
легкостью то ли Галины Улановой, то ли Екатерины
Максимовой, и, лихо извернувшись, весьма точно
приземлился на дополнительную сцену-стол, куда
переместилось действие. А там уже началось
ручное первенство Галины и Мадлен (если бы мне
кто так поцеловал руку - я бы ее уже никому не
дала), обсуждение коротенького камзольчика
далеко, ох, далеко не хлипкого Андрюши(!) - и,
наконец, сольное выступление Собачкина, с его
жизне- и тело- описанием, появлением Багратиона и
моих колоритных соперниц. Мне на время
показалось, что я в раю, все довершила сцена
валеночного бала, с которого неугомонная Ксения
все норовила слететь в зал, но бдительный Карэн
вовремя отлавливал баловницу и водворял ее на
круги своя. А какая была песня! Ее, по счастию,
никто не посмел испортить и, после долгих и
продолжительных аплодисментов, мы отправились
восвояси. Не переставая хихикать особо
полюбившимся моментам, нежно лелея малейшую
черточку образа навеки любимого Собачкина, я
грустила быстрому окончанию спектакля. Такая
гамма эмоций, отразившихся одновременно на моем
лице, возбудила в Гере подозрение в моем здоровье
в целом, и способностях вести машину - в
частности. Вследствие чего он пятнадцать раз
предложил сесть за руль, вопреки правилам
дорожного движения и голосу рассудка,
оставшегося у нас одного на двоих. В ответ я
лепетала лишь: "Собачкин, Собачкин!" - на что
Гера на удивление трезво заметил, что если бы он
заранее просчитал силу эмоционального
воздействия театрального искусства на мой
неустойчивый организм - мы бы поехали на метро -
всем было полезно прогуляться по морозцу, да и
из-за грохота там не слышно фамилию любимого,
упомянутую в 375ый раз.
Вот такой у нас был Гоголь.
Четвертая девушка
Напоминаем: все, что Вы здесь прочли, сугубо личное | |
мнение, строго не рекомендательного характера! |
ВАШИ ЗАМЕЧАНИЯ ПРОЧТУТСЯ