Многие в Берлине знали
Мери Бран. Энергичный импресарио, человек
широких взглядов, она частенько бывала более
колоритна, чем те артисты, с которыми имела дело.
Мы не работали вместе, по были знакомы и дружили.
"Гриша, любимый мой (ее обычное
обращение), мне необходимо срочно поговорить с
вами". Я слушал. "Найдутся ли еще люди,
способные рисковать жизнью, чтобы спасти вашу
виолончель? Вы помните?"-она любила вспоминать
о моих предфилармонических днях, когда оба мы
жили в пансионе па Прагерплац.
"Пожар, вставайте скорее!" - кричала
она однажды ночью, стучась ко мне в дверь. Когда я
открыл, она ворвалась в комнату, схватила
виолончель и выбежала с ней. "За мной! - кричала
она, - загорелось справа". Я последовал за Мери,
и, когда мы уже стояли напротив дома. глядя друг
на друга на пустынной улице, она разочарованно
сказала:
- Кажется, ложная тревога, хотя могу поклясться,
что видела дым.
- Ну ничего, зато хорошо пробежались, - засмеялся
я.
И теперь, спустя несколько лет, мы снова
смеемся. "Слушайте, дорогой, - сказала она
серьезно, -это поворотный момент вашей карьеры.
Здесь находятся Дискер и Днскер".
Было ясно, что она надеялась потрясти меня
этим сообщением, и я постарался сделать все, что
мог.
- Да неужели? - спросил я, понятия не имея, кто
такие Дискер и Дискер.
- Оба они здесь, необыкновенно удачно, что я
встретилась с ними сразу после их приезда из США.
Это знаменитые американские импресарио. Их все
знают. Короче говоря, не будем терять время. У вас
концерт с Фуртвенглером. Я должна получить для
них два билета. Пожалуйста, постарайтесь достать
три, чтобы я сидела между ними. Я обещал ей три
билета.
После концерта за кулисами она
представила меня двум почтенным седовласым
джентльменам лет пятидесяти. На них были очки в
широкой оправе, и они не говорили ни слова.
- Я приду к вам потом, - Мери значительно
посмотрела на меня и ушла вместе с Дискером и
Дискером.
В следующие дни она носилась от Дискеров
ко мне и обратно, сообщая об успехе переговоров
насчет контракта: "Это слишком хорошо, чтобы
можно было даже выразить словами, но я продолжаю
работать". Она была вся огонь и пламя.
Наконец настал великий день: контракт
лежал передо мною. В нем говорилось о тридцати
выступлениях с солидным гонораром и оплатой всех
расходов. "Дискеры пригласили нас
отпраздновать контракт", - сообщила Мери.
Перед обедом все мы встретились в
вестибюле ресторана "Эспланада", и нас
провели к роскошно сервированному столу. Оба
джентльмена выглядели официально и тоже
роскошно. Они были в смокингах, а торжественность
их поведения еще больше подчеркивала важность
момента. Никто не заговаривал о контракте и
технических деталях предстоящего турне. Только
после нескольких бокалов шампанского я спросил,
что я должен играть и с какими оркестрами мне
предстоит выступить.
- Пусть это вас не беспокоит, - ответил старший
Дискер.
- Разве не важно, что будет в программе?
- Индивидуальность - вот что важно, - заявил он, - а
у вас ее с избытком.
- Выпьем за ваш триумф! - предложил младший Дискер.
- Все же не хотите ли познакомиться с моим
репертуаром? - настаивал я. - Интересуются ли у вас
современной музыкой?
Дискеры обменялись улыбками.
- Что бы вы ни играли, все о'кей. Вы будете
сенсацией, не меньшей, чем великий Магно.
- Магно? Кто это?
- Вижу, что вы европеец, - ответил, улыбаясь,
Дискер, - но это ничего.
Магно был изумителен, хотя несколько в ином роде.
- Да, в ином роде, - согласился другой Дискер. Оба
они были полны энтузиазма.
- При вашей индивидуальности работа с вами -
верное дело. Вы будете величайшим, черт возьми,
кассовым аттракционом в американском бизнесе
обозрений!
- Бизнес обозрений? - мой голос дрогнул.
- Мы прославим Пятигорского, возведем его в ранг
могущественного Магно.
- Чем вы занимаетесь, скажите мне? - спросил я,
отодвинув от себя десерт.
- Подобно вам, Магно был неизвестен в Америке, но,
так же, как и в вашем случае, мы сразу поверили в
него. Подписав с ним контракт, мы прославили и
продали его с общеизвестным дискеровским
размахом рекламной кампании. Его первый вечер в
Нью-Йорке теперь стал уже историей,
фантастической и незабываемой.
- Угодно сигару? Нет? Ну так вот, битком набитый
зал в волнении ждет. Медленно раздвинулся
занавес, но на открывшейся, залитой ярким светом
сцене - никого. Она пуста. Представляете себе,
совершенно пуста. И вот из люка магическим
образом поднимается большой прозрачный
аквариум, поддерживаемый с обеих сторон двумя
русалками и Нептуном. Свет разгорается, освещая
великолепную панораму жизни моря: рыбки всех
цветов и форм, морские звезды и прочее. Волнение
аудитории достигает невероятной степени, когда
луч света выхватывает из темноты гиганта Магно -
ростом и осанкой он похож на вас. Магно
приближается к аквариуму, останавливается перед
ним. Он ничего не говорит! Его великолепное лицо
ничего не выражает! Он только стоит там, подобный
статуе демона или морскому божеству, как о нем
написали в театральных журналах. Четыре
ассистента медленно поднимают аквариум, и
публика, затаив дыхание, смотрит, как вода
начинает литься в ГЛОТКУ Магно. Зрители слышат,
как хрустят камушки, и видят, как гигант глотает
всю живность. К тому времени, как резервуар
полностью опустошился, весь зал неистовствует.
Многие падают в обморок. Толпа...
Чуть не задохнувшись, я сказал, что плохо
себя чувствую и поспешил выйти.
Через час ко мне пришла Мери Бран. Она чуть
не плакала. "Какой ужас! Вы не поверите, в каком
я состоянии. Это же агенты из варьете, нет,
наверное, просто зазывалы из ярмарочного
балагана с уродами. Дрожь берет! Что они хотели
сделать с вами?"
Я пытался успокоить. Вздохнув, Мери
сказала: "Они требуют уплатить неустойку за
расторгнутый контракт".
Я уплатил, и тем окончилась моя первая
попытка совершить турне по Америке.